Последняя ошибка Темного Мастера - Страница 27

Бабуля скрылась в домике, и оттуда стали раздаваться томные стоны. Несколько мгновений публика недоумевала, а потом опять согнулась пополам. До нее дошло, зачем старушке потребовалась толстая морковка.

Занавес опять закрылся, повернулась сцена, и вновь началась смена декораций.

— А тем временем влюбленный джигит несся на крыльях любви к предмету своей страсти, — сообщил публике Бине, — не подозревая о нависшей над ним угрозе. А вот расслабился он зря. В этом жутком лесу жили звери пострашнее волков-оборотней и медведей.

На этот раз домиков на сцене не было. Была поляна, поросшая густой травой и фанерные деревья, обрамляющие эту поляну. А на поляне, на пеньках порушенных деревьев сидели Джино, Лино, Адриано и Беттино в нарядах зайчиков в полосатых робах с косами в руках. И вид у них при этом был такой авторитетный, что публика опять согнулась пополам.

— Ну чё, братва, — просипел пропитым, хриплым голосом Беттино, — не пора ли нам заняться делом?

— Пора.

Заиграла музыка. Братва поднялась и начала косить. Зайчики явно были втертые, так как, пошатываясь, не только косили, рискуя оттяпать друг другу ноги, но еще и пели:

В темно-синем лесу, где трепещут осины,
Где с дубов-колдунов облетает листва.
На поляне траву зайцы в полдень косили
И при этом напевали странные слова.

Скосив всю траву, увлекшиеся зайцы принялись косить фанерный лес, и под дружный хохот зала дубы-колдуны и трепещущие осины начали рушиться на сцену.

А нам все равно, —

приплясывали квадратные зайцы, азартно размахивая косами.

А нам все равно.
Не боимся мы волка и сову,
Дело есть у нас: в этот славный час
Мы волшебную косим трын-траву.

— Шабаш, братва! — скомандовал Джино. — До хрена уже трын-травы накосили.

Зайцы побросали косы, сели на пеньки и начали набивать трын-травой самокрутки. Зачиркали кресала.

— Хороший косяк, — просипел Лино.

— Ядреный, — пропыхтел самокруткой Джино.

На поляну вышел волк со своей ромашкой, которую он продолжал обрывать.

— Лубыт, нэ лубыт, даст, нэ даст… — Увлекшись, он чуть не споткнулся об пыхтящего самокруткой Джино. — Вах! Зайчык! Слюшай, зайчык, ти нэ знаешь, гдэ тут бабушка живот? А то мэня Красный Шапочка так далэко послала…

Джино пыхнул в физиономию оборотня Сержа клубом ядреной трын-травы.

— Слышь, — просипел Джино, — сдается мне, шо ты, морда твоя плюшевая, не оборотень.

— А кито? — опешил волк.

— Ты педофил поганый. К маленьким девочкам пристаешь. А у нас за это дело опускают. Ату его, братва!!!

— Памагитэ!!!

Под громовой хохот благодарных зрителей волк ринулся с поляны, а за ним помчалась втертая заячья братва.

— А я ведь читала эту сказку своей дочке, — оживленно делилась впечатлениями со своей соседкой какая-то дама в партере, — там все было не так!

— Но так гораздо интересней, баронесса! Вы не находите?

— Еще бы! Но дочку на такую сказку я не поведу. Мала еще.

— Да, я вас понимаю. Мой сын, пожалуй, тоже не дорос.

Мужчины, пока за закрытым занавесом крутилась сцена, меняя декорации, обсуждали пикантные подробности спектакля, а кое-кто из них и другой момент.

— Смелые ребята. Темный Мастер дал запрет на сказки.

— Только на новые сказки, маркиз, не забывайте.

— А разве это не новая сказка, баронет?

— Конечно, нет, она написана уже давно. А то, что эта замечательная труппа ее слегка подправила, никого не волнует. Все формальности соблюдены.

— Да-а-а… в таком варианте сказка — это что-то. Хозяин труппы отчаянный смельчак, а режиссер просто гений! Кстати, как его зовут?

— Какой-то Гаврила Великолепный. Он же, кстати, и хозяин труппы заодно.

Тут занавес снова зашуршал, и зрители уставились на сцену. Всех волновал вопрос: какими гениальными задумками и режиссерскими ходами порадует их труппа Гаврилы Великолепного. Гаврила ожидания зрителей оправдал.

На этот раз страшный волк выскочил на сцену около домика бабушки Красной Шапочки еще более всклокоченный, одной лапой держась за хвост, другой пытаясь выдрать из спины закрученную штопором косу.

— Слюшай, это нэ зайц, да? Это бандыт какой-то! Хулюган! — стонал Серж, выдергивая из спины косу, повернулся к двери и застыл в прострации.

На двери дома бабушки висел плакат. На плакате был нарисован злой и страшный серый волк в кепке-аэродром, а под рисунком красовалась надпись: «ЕГО РАЗЫСКИВАЕТ СТРАЖА».

— Вах! Замэтут волки пазорные. Нада замаскираваться.

Не откладывая дела в долгий ящик, злой и страшный серый волк сдернул с пугала лохмотья, натянул их на себя, выдернул из грядки морковку, грызнул с голодухи корнеплод, поморщился и только после начал стучать ногой в дверь бабушки Красной Шапочки.

— Кто там? — пробасила из-за двери бабушка.

— Это я, твой внучк.

— Дерни, деточка, за веревочку, — вкрадчиво сказала бабушка, — дверь и откроется.

Оборотень, недолго думая, дернул за веревочку.

— А-а-а!!!

Заорали оба, и волк, и бабушка. На бабушку произвела впечатление закрученная штопором коса в руках «внученьки», а на «внучку» габариты и кожаное белье стиля садомазо бабули, постукивавшей плеткой по голенищу черного сапога. Колориту старушке добавляли морковные кружочки, облепившие щетинистое лицо. Бабуля за это время успела сделать себе морковную маску.

— Ты за мной? — пролепетала бабушка, с ужасом глядя на косу.

Волк икнул и то ли от переживаний, то ли с голодухи грызнул морковку второй раз.